Повышенное внимание к национальным диаспорам на волне послереволюционной эйфории объяснялось геостратегическими интересами большевистского Центра, планировавшего дальнейшее расширение коммунистической империи. При этом, наряду с «титульными» нациями и народностями Советского Союза, нацменьшинства «Запада и Востока» служили своеобразной показательной «витриной» для их собратьев за рубежом, и это обстоятельство, во многом, определяло особый подход советской власти к малым этническим группам. Отношение к этнодисперсным группам в СССР, на протяжении всех 1920-х гг., характеризовалось противоречивым сочетанием прагматических элементов и утопических воззрений кремлевских теоретиков, и лично Сталина. В течение первого мирного десятилетия работники центральных органов власти предпринимали попытки определить для себя предмет деятельности в работе с этническими группами РСФСР, позже – СССР. Одним из результатов этой деятельности явилось появление и термина «нацменьшинство», в противовес инонациональному большинству «титульных» наций. Причем, основными критериями, определявшими статус нацменьшинства среди остальных этнических групп Союза ССР, явились довольно размытые понятия: а) отсутствие определенной территории, и б) вкрапленность в «инонациональные большинства». Многообразие форм существования этнодисперсных групп, их вариативность, связанная с изменениями в административной структуре советского государства, постоянно вели к расширению границ их определения, точнее говоря, к постоянному дроблению этого термина. Отсутствие детально разработанной Центром концепции по работе с «текущими национальными группами» в СССР, позволило нацменам несколько дольше, чем представителям «титульных» наций, уклоняться от прямого вмешательства центральных органов советской власти в их жизнь.
JavaScript jest wyłączony w Twojej przeglądarce internetowej. Włącz go, a następnie odśwież stronę, aby móc w pełni z niej korzystać.